Эволюция образа вампира в современной культуре.
«Я же всего лишь отстрелил тебе две ноги! Отрасти себе новые, вставай и сражайся! Призови своих слуг-демонов, обернись в волка, сражайся! Не можешь? Я всё понял… Ты такой же, как все эти новые вампиры. Ни на что не способен.» (с) Алукард
Всем доброго времени суток. Вот, в меру своих скромных сил решил поддержать сэра Макса в его нелёгком публицистическом труде. Ведь статьи писать это вам не рецензии строчить. Тут, понимаешь, мыслить стратегически нужно, учитывая все аспекты, точки зрения и прочая, и прочая, и прочая. В общем, написание статьи это целое мероприятие. Иные публицистические материалы помощнее книг будут, мда.
Так вот, о чём я хотел поговорить? О существах, чей образ вдохновляет писателей поколение за поколением. О демонических сущностях, таящихся в ночи. О тварях, сотни лет жаждущих человеческой жизни и души, о детях тьмы, которые были ужасом Средневековой Европы и стали фетишем Викторианской Англии, о тех, чьё имя вызывало нервную дрожи и приступы «охоты на ведьм» - с разрытыми могилами, сожженными трупами и тяжело больными людьми, пронзёнными кольями в страхе перед теми, в кого они могут превратиться. Я хочу поговорить о вампирах. А конкретнее – об их образе в человеческой культуре, каким он был и каким он стал.
Давайте разбираться по порядку. Легенды о кровососущих демонических сущностях, принимавших облик недавно умерших людей, встречались с самой древности в большинстве мировых культур. Различались некоторые детали (например, польские стрыги имели во рту змеиное жало, при помощи которого и пили кровь, а зулусские мбасу могли в виде дыма вселяться в человека и контролировать его), основная идея была одна – вампир это демон в образе человека, через крови поглощавшим его душу. Чувствуете символизм? Крови имела очень большое значение во всех культурах и системах верований – она олицетворяла жизненную силу человека, его суть. С помощью этой красной жидкости с человеком можно было сделать очень многое, а без не он просто погибал. Вампир эту волшебную жидкость, простите, жрал.
Во всех оригинальных легендах – вампир это отражение инстинктивного ужаса пере темнотой, однозначное зло воплощённые демоны ночи, преследовавшие первобытных людей, ютящихся в пещере у костерка. Они – отражение тайного, бессознательного, того, что сидит в людях со времён австралопитеков, чего-то такого, что нужно сдерживать, иначе оно вырвется и поглотит незадачливого слабака. Приятный образ, правда? И очень правдивый.
Несмотря на явные языческие корни, этот образ оставался неизменным до начала 19 века, т.е. до того момента, когда начала формироваться классическая романтическая британская литература. Собственно первое «переосмысление» народных легенд о демонах ночи принадлежит Байрону и Сэмюэлю Кольриджу (Гяур(1813); Кристабель (1816)). Именно в этих романтических произведениях вампиры приобретают намёки на светский лоск (по крайней мере, им, с грехом пополам, удаётся создавать имидж дворянина - затворника), но всё же остаются хищниками – опасными, голодными хищниками, хитрыми, изворотливыми, жаждущими человеческой крови. Эти вещи всё ещё о вампирах, хотя приправлены значительной частью духовных метаний, противоборством морали с инстинктами, цивилизацией и первобытной дикостью. Сексуальный подтекст, опять же. Однако, именно эти произведения послужили причиной начала конца классических, пугающих тварей, таящихся в ночи. Вампира теперь возможно измерить и понять с помощью
человеческой морали.
После этого авторы готических романов старались держаться проторенной дорожки, меняя декорации, имена героев и глубину сексуального подтекста. Так было, пока не явился «великий и ужасный» Брем Стокер и не ввёл в высший литературный свет графа Дракулу.
Нет, ничего нового, или упаси боже, революционного, этим автор не сделал. Он просто вбил клин в трещину, оставшуюся после Байрона. Вбил, хорошенько раскачал и углубил. Он первым окончательно превратил демона в человека. Да, потерявшего свою человечность, но потерявшего её не вследствие собственного зла или греховности, а вследствие глубокой психологической травмы, из-за несчастной любви. Впервые образ демона мутировал в эдакого «рыцаря ночи» одинокого, страдающего и ищущего любовь. Ну а то, что он людишек убивал – так то его глубокая индивидуальность и защитная реакция на жестокий мир. И вообще, это – готично, а у каждого свои недостатки. Но. Но. Дракула всё же не отрицал свою демоническую, мистическую составляющею, пусть Стокер и замешал её уже на христианской морали. Граф был хищником ночи, но надевшим
человеческую маску и страдающим от человеческих нравственных проблем. Именно такой образ наиболее притягателен для ЦА готических романов. Глубокая духовность, перемешанная с чувственностью и страданием. Есть чему сопереживать. Это обладало популярностью.
Вторая волна подражателей засучила рукава и понеслась… А затем… пришёл его величество синематограф. На заре этого вида искусства вампиры даже вернулись к своим истокам, см. Носферату 1922 г., однако ненадолго. Кино становилось массовым, а массам не нужен глубокий смысл. Массам нужно чтоб подоступнее, попонятней, чтоб на себя примерить можно было. С того времени как вампирская тематика интегрировалась в массовую культуру, началась деформация. Вампиры стремительно обретали статус пугала и опереточных злодеев. Отдельные личности (по крайней мере в кино)(см. Херцога и его римейк Носферату 1978г) пытались противопоставить этим образам нечто жуткое, леденящее кровь, но эта тенденция не прижилась. Дракула с бровями-стрелочками, белым гримом и чёрном плаще с малиновым подбоем победно шествовал по планете, поправляя напомаженные волосы.
К концу 20 века образ вампира сильно поистаскался. Сложились свои штампы, появились пародии – зритель терял интерес к аристократичным кровососам. Из хорроров вампиры медленно, но верно откочевали направление комедии и «страшилок» для молодёжи.
Всё изменилось в восьмидесятые, благодаря писателям западной школы. Энн Райс стала основательницей течения «нового готического романа» которое является ни чем иным, как реставрацией Стокеровских идей, с некоторыми дополнениями. Течение успешно процветает и в наши дни – но об этом ниже.
Благодаря Райс вмпирская тематика приобрела второе дыхание. Она, кстати, очень органично вплелась в культуру нео-готики, намертво связав современных готов с романтичными вампирами. Появились подражатели, увидев, что с этой делянки можно ещё собирать кое-какие урожаи.
Голливуд так же не остался в стороне. Однако вампиры Райс пришлись продюсерам не по вкусу. Маловато сисек и кровищи. Посему было решено сделать ставку на комиксы, а так же придумать кровососам врагов, которыми стали оборотни, чей образ затаскан к нашему времени не хуже вампирского.
Сложилась полисная ситуация – с одной стороны утончённые бледные аристократы, уставшие от не-жизни (для интеллектуалов и романтиков, см. самый известный пример «Интервью с вампиром»), с другой – татуированное комиксное быдло, щелканье клыков, вампиризм как вирус, кровища и сиськи. Огромный пласт аудитории оставался не у дел - домохозяйки и среднестатистическая западная молодёжь первых не поймут, а вторые являются пропагандистами насилия и секса (а это плохо, очень-очень плохо), и в практике с широким потребителем появятся. Конечно, есть исключения, тот же «Другой мир», в котором эти полюса попытались совместить, но получилось как-то средненько.
И тут появляется Майер. И попадает в точку со своими «Сумерками», окончательно стерев разницу между вампирами и людьми, да ещё сублимировав кучу комплексов. Это – понятно. Это – доступно. Вампиров можно любить, на самом деле! Вампиры такие трогательные романтики! Да нам лучшие друзья – вампиры! Аристократические готы полются. Поклонники кровищи, сисек и клыков – плюются. А пипл хавает, хавает! Потому что теперь всё понятно и любоф. А Белла такая милая, а Эдвард такой пусечка!
По сути, произошла подмена понятий. Сделайте Э.К. влиятельным английским лордом, а Б.С. простой девушкой, уберите «вампирские штучки» и… да, получится любовный роман. Но у него не будет и десятой доли популярности «Сумерек». Потому что вампирская тематика силами Райс и комиксов была модной, но не особо понятной для массового потребителя. А теперь хорошо.
Напомните, с чего мы начинали? Вампиры, демоны ночи, олицетворение инстинктивных страхов, пожирающие людские души. Чуждые людям и морали, живущие по одним им понятным законам. Сущности, чью принадлежность к материальному миру можно доказать с большим трудом.
И к чему пришли? Тщедушные бледнокожие существа, переполненные комплексами, любовью к своей пище (то бишь к людям), человеческой моралью. Где те грозные властелины ночи? Когда они успели так обмельчать, врасти в быт? Почему вампиры, всё ещё позиционирующиеся как более сильные, быстрые, смертельно опасные существа, превратились в паразитов? Не спорю, ворон живёт 300 лет. Но ведь и питается падалью. Откуда в хищниках слащавость и изнеженность? Цивилизованность? Но ведь люди забыли, что значит убить и съесть добычу. А они должны помнить.
Но это всё лирика. Вампиры просто стали достоянием масс. А массы просто переделали их под себя. Сделали понятней, проще, доступней. И нам, после такой вот эволюции никогда не испытать того ужаса, который испытывал трансильванский крестьянин, вглядываясь в ночь.
За сим откланиваюсь. Надеюсь, что читая мой опус, вы не зря потратили своё время.